О ЛЬВЕ МОИСЕЕВИЧЕ АЛЬПИНЕ (СТРАНИЧКИ ВОСПОМИНАНИЙ СТУДЕНТА МГРИ ТРИДЦАТЫХ ГОДОВ)

(Опубликовано в научно-техническом вестнике АИС «Каротажник». Тверь: изд-во ГЕРС. 1998. вып. 46. с. 103-106)

"Большое видится на расстоянии"

Тридцатые годы уходящего века - прекрасная и страшная пора в жизни нашей страны... Прекрасная потому, что это была пора массового энтузиазма и искренней веры народа, особенно молодежи, в свои творческие силы, в реальность планов первых пятилеток, в светлые идеалы социализма!
Страшная потому, что это были годы жестокой борьбы за власть в партии, годы массовых репрессий и укрепления диктатуры. Но эту горькую правду тридцатых мы узнали и поняли только в пятидесятые и последующие годы... Тогда же, захваченные бурным потоком преобразования огромной нашей Родины, мы переживали лучшие, студенческие годы нашей жизни. Это было в стенах Московского геологоразведочного института, для которого тридцатые годы стали периодом рождения и бурного развития.
На второй курс геофизического факультета я перевелся в 1937 г. После первого курса физфака МГУ меня неудержимо потянуло на прикладную физику, в дальние экспедиции, на поиски и разведку новых месторождений полезных ископаемых. Уже в те годы в МГРИ читали лекции известные ученые и молодые талантливые преподаватели-геофизики; среди них были академик П. П. Лазарев, профессора А. И. Заборовский, Г. А. Гамбурцев, Л. В. Сорокин, В. И. Баранов, ассистенты и преподаватели Л. М. Альпин, Е. А. Мудрецова, Л. А. Рябинкин и др. В первый же год учебы в МГРИ я с радостью оценил и воспринял ту атмосферу высокой духовности и биения живых человеческих мыслей, которая составляла основу повседневной жизни этого храма геологической науки! Преподавательский коллектив и руководство института относились к нам, студентам, как к младшим коллегам и товарищам; вся многообразная жизнь института была подчинена идее обучения и воспитания лучших человеческих качеств - честности и скромности, порядочности и благородства. Блестящие ученые и лекторы смежных геологических специальностей - Е. Е. Милановский, Н. С. Шатский, В. М. Крейтер, Г. Ф. Мирчинк, Е. В. Шанцер, В. В. Белоусов, А. А. Богданов и др., читавшие студентам младших курсов обзорные лекции, расширяли наши представления о мире и большой геологической науке, способствовали формированию единого большого коллектива, проникнутого атмосферой духовности и служения любимому делу и научному прогрессу.
Жизнь показала, что этот талантливый коллектив в течение ряда лет подготовил не только большой отряд высококвалифицированных специалистов-геологов и геофизиков широкого профиля, но и целую плеяду выдающихся ученых-академиков, докторов и кандидатов наук. Одной из наиболее самобытных, незаурядных и явно талантливых фигур среди наших преподавателей был Лев Моисеевич Альпин, пришедший в МГРИ в 1931 г. в качестве научного сотрудника; с 1933 г. он - ассистент кафедры геофизики, с 1938 г. - доцент, через 10 лет Л. М. Альпин уже доктор технических наук, профессор.
Мое первое знакомство с ним состоялось в 1938 г., когда на 3-м курсе началось изучение спецпредметов, в том числе электроразведки. Теоретические основы метода читал проф. А. И. Заборовский, один из ведущих ученых-геофизиков страны, обладавший широкими и разносторонними познаниями. Читал он очень спокойно, по памяти, без погрешностей приводя сложные математические выкладки, в точной и строгой манере изложения материала. На экзаменах был строг, но объективен.
После теоретических глав электроразведки курс "Теория поля" нам читал Л. М. Альпин. В сущности, этот курс читался впервые, и Лев Моисеевич, страстно увлеченный наукой, сам того, очевидно, не замечая, часто продолжал совершенствовать и создавать его в процессе чтения лекций. Поэтому его лекции разительно отличались от лекций А. И. Заборовского и неровным стилем, и широким использованием нестандартных обозначений в формулах достаточно слож- ной теории поля. Как правило, он читал увлеченно, и мы чувствовали, что это не изложение известных (и чужих) материалов, а творческий процесс углубленного осмысливания и развития проблемы, над решением которой непрерывно работает разум ученого. Его лекции захватывали большинство студентов, хотя часто он менял варианты изложения, стирал с доски написанные формулы, заменяя их другими. В перерывах и после лекций Лев Моисеевич любил беседовать со студентами по любым вопросам прочитанного материала. Очевидно, не переоценивая свои способности лектора, он пытался более конкретно определить глубину понимания сложных вопросов и найти более доходчивую и эффективную методику преподавания своего предмета. Среди его собеседников был и автор этих строк; возможно проявлялся взаимный интерес, связанный с моей учебой на рабфаке и физфаке МГУ, к тому же я был единственным сталинским стипендиатом курса. Постепенно контакты со Львом Моисеевичем стали более частыми и содержательными. И однажды, во второй половине чтения курса, Лев Моисеевич дал мне прочитать рукопись "Теории поля", которая, как я понял, являлась основой монографии, над которой он работал уже несколько лет. До сих пор ясно помню этот уникальный образец трудолюбия, научной добросовестности и упорных поисков ясности и четкости изложения материала. На большинстве исписанных страниц ученических тетрадей первоначальный текст составлял всего несколько строк. Все остальное, особенно формулы, были вставками, "написанными" с помощью ножниц и клея. Это была рукопись талантливого ученого, с жесткой требовательностью искавшего наиболее четкое и краткое изложение своих научных идей. Добавлю только, что монография Льва Моисеевича "Теория поля" вышла из печати только после Отечественной войны.
Необходимо отметить, что к нам, студентам, Лев Моисеевич был необычайно добр и, скажем откровенно, снисходителен, особенно на экзаменах. Прежде всего, он был ученым "от Бога" и, вероятно, прекрасно понимал сложность проблем, над которыми бился его пытливый ум. Очевидно, знал он и свои недостатки как преподавателя, излагавшего новые проблемы студентам старших курсов. Может быть поэтому он, единственный из наших профессоров, ставил па экзаменах "условные тройки", которые надо было исправлять после каникул. Практически никто этого не делал, т. к. известная нам всем рассеянность добрейшего Льва Моисеевича позволяла забывать об "условности" этих троек, часто спасавших стипендию не- радивого студента.
В эти же годы Лев Моисеевич упорно продолжал начатые в 1935 г. работы по созданию теории дипольных электрических зондирований (ДЭЗ). Его рукопись по этой проблеме была характерным отражением личности своего создателя! Монография "Теория дипольных зондирований" вышла в свет только в 1950 г. К лету 1939 г. теоретические основы ДЭЗ уже были достаточны для практических полевых исследований. Наши контакты и взаимоотношения в "диполе" "доцент Л. М. и студент Л. Н." были таковы, что Лев Моисеевич предложил мне участвовать в первых полевых испытаниях метода, на что я, конечно, с признательностью согласился.
Опытный отряд под научным руководством Льва Моисеевича был организован в партии одного из ведущих электроразведчиков той поры Г. Д. Цекова. Обширные площадные съемки партия проводила в р-не Камского Устья, в зонах затопления проектируемых ГЭС Волжского каскада. Начальником отряда был знающий и думающий инженер В. И. Холмин, операторами - студент 4-го курса И. М. Блох, специализировавшийся по электроразведке, и я. Мы жили в городке Куйбышев-Татарский, которого уже нет на карте России - он ушел в зону затопления. Г. Д. Цеков имел всего 2 старые машины ГАЗ-АА и поэтому выделил нам отдельный транспорт - телегу и пегого коня не первой молодости, природного меланхолика, который уже никуда не спешил... Провинциальным босоногим мальчишкой я любил лошадей, умел запрягать и кормить их. Поэтому В. И. Холмин с удовольствием доверил мне сей транспорт отряда, ежедневно доставлявший нашу аппаратуру и, отчасти, нас на опытный участок. Работали мы всегда в полном составе. Лев Моисеевич окончательно покорил нас не только глубиной знания метода, но и умением ставить эксперименты, с непостижимой интуицией оценивать их ка- параметров. И в поле, и в быту он был естественно прост и скромен, и проблемы взаимоотношений "профессор-студент" для нас не существовало. Его непосредственность и остроумие были неподражаемы.
Опытные работы мы успешно выполнили в заданные сроки. Полученных материалов Льву Моисеевичу было достаточно для проверки и дальнейшей разработки теории ДЭЗ. И. М. Блох использовал эти данные в своем дипломе, а я - в отчете о производственной практике по электроразведке. Через год в "Известиях ВУЗов" появилась статья Л. М. Альпина о методе ДЭЗ, в примечании к которой он указал: "Полевые измерения выполняли студенты И.М.Блох и Л.Н.Посик". Это и была первая в моей инженерной жизни "печатная работа"! А светлый образ неистового ученого, до конца своей жизни неустанно "генерировавшего" и развивавшего идеи новых методов разведочной геофизики, простого и доброго учителя и старшего товарища, навсегда сохранится в умах и сердцах всех тех, кто имел счастье жить и работать вместе с ним в то далекое, бурное и трудное время...

(Л.Н. Посик)