ЛЕОНИД СЕРГЕЕВИЧ КАЗАКОВ – «ФРАНЦУЗ»

Геофизики, преподаватели МГРИ на протяжении всей истории факультета были яркими личностями и, подстать им, столь же яркими были лаборанты геофизических кафедр. Тем не менее, самым колоритным из них был, конечно же, Леонид Сергеевич Казаков.

Сын астронома С.А.Казакова, профессора Московского Университета и автора известного «Курса сферической астрономии», он получил блестящее классическое образование и к середине 30-х годов стал одним из ведущих отечественных гравиметристов. В 1935 г. ОНТИ НКТП СССР опубликовало «Инструкцию по гравиметрическим работам для общей основной гравиметрической (маятниковой) съемки СССР». Ее авторами являлись И.А. Казанский, М.С.Зверев, Л.С.Казаков, М.С.Молоденский, В.В.Федынский и В.Г.Шапошников. Авторы перечислены именно в таком – не алфавитном – порядке. Поскольку Инструкция была сравнительно краткой, в 1936 году ей в помощь опубликовали подробное «Справочное руководство по гравиметрическим работам». Здесь список авторов и их расположение были несколько иными: М.С.Зверев, Л.С.Казаков, И.А.Казанский, М.С.Молоденский, Ю.Д.Буланже. Как видно, Леонид Сергеевич в этих списках занимал место перед Молоденским, Федынским и Буланже – будущими членами-корреспондентами АН СССР, и это соответствовало его реальному вкладу в общее дело. Каждый из его соавторов может быть назван легендой отечественной геофизики, а вместе все они, благодаря указанным публикациям, являлись фактическими организаторами общей гравиметрической съемки СССР.
Казалось бы, и перед Л.С.Казаковым открывались бескрайние перспективы, однако, он решил иначе – бросил науку и стал лаборантом кафедры геофизики МГРИ, где и проработал более 30 лет с перерывом на участие в войне, на которую он был мобилизован одним из первых в МГРИ - через день после ее начала. Причины столь резкого излома в жизни до конца не ясны, но, по мнению автора данной статьи, не один год проработавшего бок о бок с Леонидом Сергеевичем, их следует искать в его бьющем через край жизнелюбии.
Он был любимцем женщин, неоднократно влюблялся, женился и разводился, оставляя женам все нажитое. При этом единственное, о чем он, по-видимому, серьезно жалел – коллекция пластинок, которую забрала себе одна из жен. В музыке его любовью и приоритетом в коллекционировании был французский шансон. Леонид Сергеевич с детства в совершенстве знал французский язык, и для него, конечно же, песни Эдит Пиаф и других шансонье звучали совсем не так, как для современного ему советского слушателя. Однако, эти песни на пластинках в СССР надо было еще уметь достать, и Л.С.Казаков стал завсегдатаем вещевых рынков, называемых в просторечии барахолками, где такие пластинки иногда появлялись по совершенно бешеным ценам. Несмотря на протесты жен, способных, по их мнению, найти деньгам гораздо лучшее применение, Леонид Сергеевич пластинки покупал, благодаря чему приобрел у продавцов широкую популярность и стал известен в их среде под кличкой «Француз».
Речь Л.С.Казакова была необычайно образной и наполненной оригинальными афоризмами. Один из подобных афоризмов по поводу пластинок звучал так: «Долгоиграющая пластинка убила музыкальный вкус». Леонид Сергеевич сетовал, что раньше любители гонялись за конкретной музыкальной конфеткой, и эта конфетка занимала половину пластинки; слушали именно ее, без балласта. Большую же часть долгоиграющей пластинки занимал именно балласт, прослушивание которого губительно сказывалось на вкусе, а подходить к проигрывателю и выключать его обывателю обычно лень, да и, как говорится, «уплачено». Можно только представить себе, что бы сказал Леонид Сергеевич сейчас, когда прослушиваемый компакт-диск может содержать 12 часов музыки, записанной в формате MP3.
Другим хобби Л.С.Казакова была фотография, и тут он также проявлял здоровый консерватизм: съемку на пленку считал возможной только от безысходности, а признавал исключительно пластинки. В старом МГРИ Леонид Сергеевич обитал в маленьком закутке без окон и почти без воздуха, отделенном от подвальной аудитории 205, где находилась лаборатория магниторазведки. На столе у него стоял всегда готовый к работе фотоувеличитель, а рядом с ним банки с проявителем и закрепителем. Наготове был и раритетный пластиночный фотоаппарат, которым он пользовался как для производства рабочих фотографий, так и для любительских съемок. Чтобы сделать подходящий кадр, он был готов идти на любой риск, в частности, вспоминается его рассказ о съемке подготовленного к взрыву храма Христа Спасителя, когда Леониду Сергеевичу с массой приключений удалось проникнуть внутрь оцепления.
В занимаемой им каморке была маленькая этажерка, покрытая гетинаксом, на которой стояла электрическая плитка, а на ней практически непрерывно кипятилась колба с водой для чая и кофе, создавая вид лаборатории алхимика. Выпить чашку чая и провести светскую беседу здесь почитало за честь множество институтских дам, и явно чувствовалось, что они в душе завидуют последней из жен Л.С.Казакова, которая работала в Общем Отделе МГРИ. В той же каморке Леонид Сергеевич налаживал и чинил аппаратуру, в чем являлся непревзойденным асом. У него были, как говорится, «золотые руки», и уважал он серьезно, пожалуй, только тех, кто мог что-то с блеском делать своими руками. На моей памяти он только один раз высказался о человеке с восторгом, и этим человеком был институтский фотограф, лаборатория которого располагалась рядом, в нашем же подвале. Дело в том, что у Л.С.Казакова разбилось матовое стекло для старого фотоувеличителя, и он не знал, где найти новое. Сосед же сказал, чтобы Леонид Сергеевич не создавал проблемы на пустом месте, а дал ему подходящую по форме отмытую стеклянную фотопластинку. Получив ее, он пошел в «шлифовалку», тоже находящуюся в нашем здании, и за несколько минут на тонком абразиве превратил прозрачное стекло в матовое, идеально подходящее для увеличителя. Надо ли говорить, что к началу аудиторных занятий и учебных практик все у Л.С.Казакова приобретало максимально возможную работоспособность и лоск? Во многом благодаря ему студенты МГРИ нескольких поколений могли успешно осваивать геофизическую аппаратуру.
Старые связи Леонида Сергеевича время от времени пригождались, и он помогал кафедре добывать современные приборы и оборудование. Вообще, встречи старых друзей выглядели весьма колоритно. Мне довелось стать свидетелем одной из встреч Л.С.Казакова с В.В.Федынским, и сценка выглядела примерно так. В обеденное время Леонид Сергеевич отправился к своей супруге в Общий Отдел. Тот находился в главном здании МГРИ, на третьем этаже, и для того, чтобы туда попасть, надо было пройти по лестнице мимо кабинета ректора. В это время ректор принимал высокую официальную комиссию из Министерства Геологии во главе с В.В.Федынским, и они, сопровождаемые свитами, степенно спускались со второго этажа на первый. В тот же момент вверх по лестнице в своем потертом, но всегда идеально чистом лаборантском халатике поднимался Л.С.Казаков. Тут лестницу огласили радостные крики, можно даже сказать, вопли: «Леня!...Сева!», и член-корреспондент АН СССР с лаборантом МГРИ бросились обнимать и хлопать по спинам друг друга. Оторопевший вид сопровождавших свит при этом был достоин кисти великих мастеров.
В дружеских вечеринках Леонид Сергеевич всегда был душой компании: он их виртуозно устраивал и умел поддерживать на них какую-то невероятно теплую и дружескую атмосферу, особо ему удавались завершения учебных практик в Загорске. Надо сказать, что Л.С.Казаков практически всегда выглядел счастливым человеком, что, как бы, заражало окружающих. Таким он оставался до конца жизни: накануне вечером мы с ним проводили лабораторные занятия, и он был бодр и весел, а утром я с недоумением узнал, что Леонид Сергеевич скоропостижно скончался. Вечная ему память!

(Ю.И. Блох)